Музыкальная драма Рихарда Штрауса была создана по одноименной французской трагедии Оскара Уайлда, написанной для Сары Бернар. Перевела «библейскую драму» Уайлда известная поэтесса и переводчица Хедвиг Лахман. Впервые «Саломея» была представлена публике в Придворной опере Дрездена в декабре 1905 года. Премьера оперы в России состоялась на Мариинской сцене в 1924 году под управлением В.А. Дранишникова, как только были сняты цензурные запреты на постановку.
В основе обоих произведений лежат евангелические свидетельства, касающиеся публичного осуждения Иоанном Крестителем кровосмесительной связи Ирода Антипы, сына Ирода I Великого, и Иродиады, родившей от единокровного брата Антипы, своего дяди Ирода Филиппа, дочь. Согласно Евангелиям, мстителем за поруганный закон выступил Иоанн Креститель, который смело явился к Ироду со словами обличения. Иродиада была крайне возмущена и, воспользовавшись непредвиденной возможностью, добилась того, что голова «величайшего из рожденных женами» пала под мечом палача. По Евангелию от Матфея, Антипа сам «хотел убить его, но боялся народа, потому что его почитали за пророка». Как бы там ни было, но орудием царской мести стала Саломея (у евангелистов она фигурирует как «дочь», по имени не названная).
Образ Саломеи, одержимой страстью трагической силы, в конце концов перерастающей в любовь, как нельзя кстати пришелся романтическим и символистским устремлениям XIX века: от Густава Моро, Гюстава Флобера, Жюля Массне и Александра Блока до Макса фон Штука, Генриха Гейне, Юлиуса Клингера и Густава Климта. «Саломея» Уайлда, вдохновленного французскими художниками, и Лахман-Штрауса оказалась, видимо, самой радикальной из всех в истории искусства. Постановка оперы в 1905 году стала не только крупнейшим событием в истории мировой музыки, но и оглушительным скандалом: первая исполнительница партии Саломеи отказывалась петь, ссылаясь на то, что она «порядочная женщина», цензура неистовствовала, обвиняя авторов в безнравственности, критика разделилась на строго противоположные лагеря «за» и «против». Кайзер Вильгельм II, преданный внук королевы Виктории, категорически запретил оперу в Берлине. «Метрополитен-опера» хватило одной публичной репетиции и одного исполнения, чтобы по требованию церкви и прессы опера была снята из репертуара. Прошло более ста лет со времени премьеры, и «Саломея», этот манифест декадентства на грани неоромантизма и немецкого экспрессионизма, становится завсегдатаем мировых театров.
«Саломея» в Фестивальном дворце Баден-Бадена, втором по величине зале Европы, с его уникальными акустическими характеристиками, была поставлена Николаусом Ленхоффом. Режиссер предлагает очень живые и логичные характеристики и мотивации. Большеголосый Ким Бегли в роли Ирода, как и положено, омерзителен; героиня Дорис Зоффель, Иродиада, похожа на стареющую кинозвезду, отдающую все свои силы на плетение интриг, но в сущности являет собой бесцветную персону, как и у Штрауса, не бывшего в характеристиках слишком щедрым по отношению к Иродиаде — пронзительно визгливой и зловеще опасной; Иоканаан Алана Хелда исполнен презрения, благочестия и нравственного величия.
«Сокрушительна» — именно так охарактеризовала пылкая немецкая критика музыкально-драматическое качество образа, созданного Ангелой Деноке. Экспрессивный, точный и чуть окрашенный в темные тона голос создает тот эффект, которого Штраус, опиравшийся на прозаический текст, добивался: интонационное богатство речи — от шепота до вопля — становится главным инструментом в оркестре. Поскольку дирижер Штефан Шольтес в экзотически-знойной партитуре Штрауса не обходит вниманием ни один такт, и партитура не перестает дышать ни на секунду, остается только восхищаться Ангелой Деноке, сохраняющей высочайший уровень вокала на протяжении всей наисложнейшей партии, включая финальную сцену.
Особого упоминания достоин художник по свету Дуэйн Шулер, памятный по работе над «Борисом Годуновым» в «Метрополитен-опере» в 2010 году. Концепция освещения, разработанная для «Саломеи», так же прямолинейна, агрессивна и лаконична, высвечивая трагедию одновременно сильной и слабой женщины, жертвы и преследователя в одном лице, и доводя историческую драму до высокой абстракции вне времени и места.
Рихард Штраус, вероятно, был бы доволен: музыкально-драматический стиль, впервые разработанный им в «Саломее», нашел достойное воплощение. «Скерцо со смертельным исходом» (определение, данное опере Штраусом), не порывающее своей связи с симфонической поэмой, из которой выросло, дорастает до Легенды о Любви.